Определение № О-5/2025 вынесенное 26.04.2025, судья-докладчик Данилюк С.Е. Фамилия заявительницы – Евдокименко.

«Гражданка Евдокименко Т.А. обратилась в Конституционный Суд с конституционной жалобой о проверке конституционности статьи 9¹ Закона Республики Беларусь «О мерах по предотвращению легализации доходов, полученных преступным путем, финансирования террористической деятельности и финансирования распространения оружия массового поражения», примененной судом при рассмотрении гражданского дела с ее участием.
Обжалуемой статьей устанавливаются обязанности лиц, осуществляющих финансовые операции, по применению мер, связанных с замораживанием средств и (или) блокированием финансовых операций лиц, причастных к террористической деятельности».

Данные об осужденном политзаключенном с такой фамилией есть на сайте правозащитного центра Вясна. По данным правозащитного центра, человек с такой фамилией был осужден на 7 лет лишения свободы 31.07.2023 Брестским областным судом (судья А.Сиз) по части шестой ст. 16 и части третьей ст. 130 УК РБ якобы за передачу персональных данных сотрудников органов внутренних дел.

Правозащитниками было выяснено, что обстоятельства этого уголовного дела могут подходить под то, что уже рассказывалось в одном "покаянном" видео. Там мужчина говорил, что в 2020 году работал в Брестском агентстве по государственной регистрации, передавал данные сотрудников правоохранительных органов в 2020 году в телеграм-каналы "Каратели Беларуси", "Черная книга Беларуси" и телеграм-чат "Брест 97%". То "покаянное" видео было опубликовано близким к силовикам телеграм-каналом еще в марте 2023 года.

Дальнейшее развитие событий мы описываем исходя из тех фактов, что указаны в определении Конституционного суда.

В период брака 16 июля 2021 г. супруг заявительницы Евдокименко С.В. заключил с ООО «А-Лизинг» договор финансовой аренды (лизинга) (далее – договор лизинга) грузового автомобиля. Платежи по договору, в том числе уплата выкупной стоимости, производились супругами за счет совместных денежных средств. Данные о приговоре полностью совпадают с приведенными выше данными с сайта правозащитного центра «Вясна».

23 октября 2023 г. С.В.Евдокименко включен в перечень организаций и физических лиц, причастных к террористической деятельности (далее – Перечень), на основании чего 26 октября 2023 г. ООО «А-Лизинг», действуя в соответствии с нормами Закона № 165-3 о замораживании средств, собственником или владельцем которых является физическое лицо, в том числе индивидуальный предприниматель, включенное в Перечень, наложило запрет на пользование автомобилем, переданным С.В.Евдокименко в качестве предмета лизинга, и направило в адрес лизингополучателя требование о его возврате лизингодателю, которое было исполнено 31 октября 2023 г.

В связи с тем что договор лизинга расторгнут не был, заявительница продолжила исполнять обязательства по договору и 2 ноября 2023 г. досрочно уплатила выкупную стоимость автомобиля. Письмом от 20 ноября 2023 г. № 3022 ООО «А-Лизинг» уведомило заявительницу, что обязательства по договору лизинга исполнены полностью, выкупная стоимость автомобиля уплачена в полном объеме.
Поскольку заявительница не могла осуществлять права владения и пользования замороженным имуществом, совместно нажитым супругами в период брака, она обратилась в суд Московского района г. Минска с иском к ООО «А-Лизинг» об устранении препятствий в праве собственности на имущество.

6 июня 2024 г. решением суда Московского района г. Минска, оставленным без изменения судами вышестоящих инстанций, заявительнице отказано в удовлетворении исковых требований к ООО «А-Лизинг» об устранении препятствий в осуществлении права собственности на имущество.

Заявительница посчитала, что статьей 9¹ Закона № 165-З без законных на то оснований нарушено ее конституционное право собственности (статья 44 Конституции), поскольку никаких противоправных действий она не совершала и в Перечень не включена; автомобиль приобретен супругами не за счет средств, добытых преступным путем, и не связан с совершенным С.В.Евдокименко преступлением; кроме того, по ее мнению, С.В.Евдокименко не является единоличным собственником замороженного имущества.

К сожалению, процедура рассмотрения конституционных жалоб не предполагает публикации документов заявителей, поэтому анализ ограничен изложением фактов и квалификации деяний, как они изложены в документах суда.

Оспариваемая статья – 9¹ Закона № 165-З предусматривает замораживание финансовых средств и блокирование финансовых операций лицам, включенным в перечень организаций и физических лиц, причастных к террористической деятельности.

Следует отметить, что в процедуре обжалования конституционности закона речь может идти только о законе, его содержании и потенциальном нарушении конституционных прав заявителя. Оценка судебных актов с точки зрения законности, обоснованности или, даже, в какой-то мере, людоедского характера процедуры, в предмет рассмотрения Конституционного суда не входит. То, есть, понятно, что осуждение супруга заявительницы является политически мотивированным, возможно, не основанном на доказательствах, скорее всего, является актом определенного устрашения, равно как и нет никаких оснований применять к нему меры, какие обычно применяются к тем, кто действительно финансирует или финансировал террористическую деятельность, наподобие лидеров Талибана или ХАМАС. То есть, рядом, в одном списке, с идентичными последствиями лица, разыскиваемые на мировом уровне, и лица, осужденные за якобы передачу персональных данных нескольких милиционеров. Но, повторимся, текущая процедура рассмотрения жалоб в Конституционном суде делает данные аргументы и ветки дискуссии нерелевантными. Релевантным является именно то, что касается заявительницы, а именно, нарушают ли ее конституционные права, а именно право собственности, конкретные нормы закона. И именно вокруг этого вопроса и осуществляется все разбирательство, соответственно, анализировать необходимо именно содержание закона и содержание конституционных прав заявительницы.

Из дословного содержания Закона № 165-З необходимо вычленить некоторые базовые нормы. Во-первых, под средствами, которые постоянно в нем упоминаются, понимаются широкий спектр имущества (а не только денег и их поизводных, как можно предположить из слова «средства»): денежные средства, ценные бумаги, электронные деньги, иное имущество, в том числе имущественные права, а также исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности. Финансовыми операциями, подлежащими по Закону № 165-З заморозке, являются, опять таки, несмотря на слово «финансовое» в названии, тоже очень широкий спектр действий, а именно сделки со средствами независимо от формы и способа ее осуществления.
При осуществлении банковских операций под финансовой операцией понимаются открытие банковского счета, разовые платеж, перевод, поступление, выдача, обмен, внесение средств. Под замораживанием средств, и это вовсе не о блокировке денег на счете, понимается запрет на распоряжение, пользование средствами (за исключением пользования недвижимым имуществом для собственных нужд), если собственником или владельцем средств являются организация, физическое лицо, в том числе индивидуальный предприниматель, включенные в определяемый в установленном порядке перечень организаций и физических лиц, причастных к террористической деятельности, либо организация, бенефициарным владельцем которой является физическое лицо, включенное в этот перечень.

То есть, очень формально, имущество, переданное по договору лизинга на основании Закона № 165-З можно отнести к средствам, на которые распространяет действие этот закон. Пользование этим грузовым автомобилем, опять таки, очень формально, попадает под замораживание средств, а сделки по переоформлению автомобиля попадают под понятие финансовой операции, подлежащей замораживанию. Мы не будем глубоко лезть в сущность лизинга и возможные нюансы, связанные с тем, кто указан в техпаспорте автомобиля. Это, в целом, мало существенно для сущности этой жалобы, да и в самом определнии Конституционный суд не пытался «спрятаться» за нюансы лизинговых отношений. Соответственно, все эти действия производятся на основании статьи 9¹ Закона № 165-З, конституционность которого оспаривала заявительница.

В привычной модели работы беларусской правовой системы на этом можно было бы ставить точку – ну как же, целый закон предусмотрел, пишем «согласно закону» и все.
Но напомним, что в данном случае речь идет о конституционном судопроизводстве, где содержание закона является предметом исследования не как чего-то, устанавливающего незыблемые правила, а как что-то, что надо проверить, что должно соответствовать Конституции и, соответственно, может быть ошибочным и не соответствовать. Это непростая мысль, которой нужно учиться: ссылка о том, что так установлено законом, тоже может быть поставлена под сомнение. Поэтому необходимо переходить ко второй части, где следует погрузиться в содержание конституционного права собственности.

Праву собственности посвящена ст. 44 Конституции. В ней, в целом, по рассматриваемой ситуации, есть следующее: государство гарантирует право собственности, устанавливается, что собственник имеет право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом как единолично, так и совместно с другими лицами. Неприкосновенность собственности, право ее наследования охраняются законом.

При этом необходимо отметить, что речь не идет о принудительном отчуждении или конфискации имущества в рассматриваемом деле, речь идет именно о замораживании (синоним приостановки). То есть, это не трек «вы тут оплачивали ракеты, которыми обстреливается Тель-Авив, поэтому мы заберем у вас эти деньги и имущество», это трек включения в перечень и именно приостановления операций по формальному признаку включения в перечень. Мы надеемся, что рано или поздно и такая жалоба о неконституционности этого репрессивного дойдет до публичного рассмотрения, но сейчас дело именно в отношении имущества супруга.

Наш проект публикует статьи для юристов, поэтому, видимо, не стоит много времени уделять обоснованию, почему право требования предмета лизинга, по которому уплачена выкупная цена, относится к общей совместной собственности супругов, к тому же в самом определении Конституционного суда, как и по аргументации выше, нет попыток «поиграться» со статусом. Суд признает это общей совместной собственностью.

Соответственно, позиция заявительницы звучит примерно так: «Я участница общей совместной собственности, я ничего не совершала, ни в каких перечнях меня нет, однако тем имуществом, право собственности на которое я имею, я не могу пользоваться, распоряжаться. Наложенный на основании закона запрет ограничивает мои права в полном объеме, не учитывает мой статус участницы совместной собственности». Это очень логичная и обоснованная позиция, на наш взгляд. Закон действительно крайне безапелляционно устанавливает ограничения всех операций, действий, затрагивает все виды имущества, к которым имеет отношение лицо, включенное в перечень. Формулировки таковы, что, в принципе, детям включенного в перечень лица можно запретить смотреть телевизор. Не учитываются никакие варианты совместной или даже долевой собственности (например, наследство), невозможно заключить соглашение об алиментах. Скорее всего, даже, видимо, наследование будет запрещено, равно как и составление завещаний. В целом, до седьмого колена, как в классике.

То есть, мы хотим сказать, что это идеальное дело для Конституционного суда в нормальной стране: разобрать пределы генерализации запретов, проанализировать, какие должны быть исключения, сопоставить условия реализации права собственности с учетом даже суперискаженных ориентиров правовой реальности Беларуси с тем, что установлено в Конституции. Однако этого не произошло.

Сначала расскажем о процедурной стороне того, что решил суд. Сразу скажем, что это не решение. Суд вынес определение, в котором указал, что суд не нашел оснований для возбуждения конституционного судопроизводства по делу. То есть, последствия для правовой действительности несколько меньше, чем если бы было решение, в котором была подтверждена конституционность статьи 9¹ Закона № 165-З. Напомним, что в Беларуси была выбрана модель, при которой после отрицательного решения (то есть, решения, в котором подтверждена конституционность закона) больше никто даже с другими аргументами не может обращаться в Конституционный суд с жалобой на ту же норму закона. Определение об отказе не имеет таких последствий. И нам даже кажется, что в ближайшее время мы не увидим отрицательных решений– сам Конституционный суд понимает, насколько это глупое ограничение, и все по сути отрицательные решения будут оформляться определениями. Соответственно, к определению, по нашему мнению, необходимо относиться как к отрицательному решению и учитывать это при анализе.

Как мы уже говорили, это было почти идеальное дело для рассмотрения Конституционным судом: в законе установлены большие, ничем не ограниченные запреты, задевающие права лиц, которые совершенно не имеют отношения к этим запретам, ситуация безвиновной ответственности и безосновательного ограничения прав по формальным основаниям. Суд должен был дать оценку именно нормам закона, проанализировать ограничения, установленные законом, и их соответствие конституционным правам. То есть, ответ на вопрос о соответствии норм закона Конституции, не лежит в самом законе.

Однако, к сожалению, Конституционный суд вместо своих прямых обязанностей и своей работы по анализу конституционных прав и возможности их ограничения, достаточности ограничений для достижения декларируемых целей (напомним, что в странах с правами человека и верховенством права, чрезмерное ограничение прав человека для достижения даже легитимных целей, которые можно было достичь меньшим ограничением, является самостоятельным нарушением прав человека), занялся просто цитированием норм закона и повторением того же, что оспаривается.

Суд указал, что «замораживание средств, являясь запретом на распоряжение, пользование средствами (за исключением пользования недвижимым имуществом для собственных нужд) лиц, включенных в Перечень, ограничивает конституционное право собственности, имущественные права владельцев этого имущества, в том числе права других участников общей собственности, сообща владеющих и пользующихся общими средствами». Новым по сравнению с цитированием закона здесь является констатация факта, что суд понимает, что замораживание средств все же влияет на других участников общей собственности.

Вполне логично, что анализу подверглись основания ограничения прав, установленные Конституцией: «Исходя из содержания части первой статьи 23 Конституции, допускающей ограничение прав и свобод личности, во взаимосвязи с частью шестой статьи 44 Конституции, предусматривающей, что осуществление права собственности не должно противоречить общественной пользе и безопасности, ущемлять права и защищаемые законом интересы других лиц, право собственности может быть ограничено законодателем в соответствии с общеправовым принципом пропорциональности в той мере, в какой это необходимо для достижения конституционно значимых целей». Тут тоже выделена правильная мысль, не очень знакомая беларусской правовой системе, а именно что ограничение прав, кроме наличия легитимной цели, должно еще и быть адекватным желаемому результату (напомним, что неадекватность таких мер, как например, блокировки ресурсов или признания интернет-ресурсов экстремистскими материалами, как это, в частности, произошло и с нашим сайтом, неоднократно подчеркивалась правозащитниками: если какие-то конкретные статьи или материалы угрожают по вашему мнению государственному строю, то требуйте удалить/заблокировать их, а не весь источник).

Но на этом, к сожалению, адекватность закончилась. Далее анализ адекватности ограничения прав собственников в случае включения сособственника в соответствующий перечень перешел в плоскость военной логики. «Конституционный Суд отмечает, что, принимая во внимание высокую степень общественной опасности финансовых операций, связанных с легализацией доходов, полученных преступным путем, финансированием террористической деятельности и финансированием распространения оружия массового поражения, меры ограничительного характера, устанавливаемые законом, являются объективно обусловленными, направлены на обеспечение национальной безопасности, общественного порядка, защиту здоровья населения, прав и свобод других лиц, отвечают принципу пропорциональности и согласуются с Конституцией». То есть, «мы на войне, а на войне все, что направлено на благородную цель победы над противником, является адекватным и пропорциональным».

При этом аргументацию того, что государство не просто взяло и забрало право собственности, Конституционный суд перевел в категорию перечисления каких-то вторичных вещей. Так, суд довольно-таки иезуитски указал, что замораживание средств не связано с лишением права собственности и имущественных прав владельцев на эти средства, а является лишь ограничением возможности распоряжения и пользования данным имуществом по усмотрению его собственника, владельца. Установленное ограничение носит временный характер, поскольку основанием для размораживания средств является исключение организации, физического лица, в том числе индивидуального предпринимателя, из Перечня. То есть, государство якобы не лишает права собственности, а просто ограничивает права владения и распоряжения на десяток лет. К слову, интересно, кто все это время будет нести бремя содержания этого имущества?

Далее еще больше: «учитывая необходимость обеспечения жизнедеятельности включенного в Перечень физического лица, не имеющего иных источников существования, средства которого заморожены, законодатель предусмотрел право такого лица направить в орган финансового мониторинга мотивированное письменное ходатайство об осуществлении финансовых операций для обеспечения своей жизнедеятельности. Указанный орган разрешает осуществить финансовые операции в размере установленного государством бюджета прожиточного минимума в среднем на душу населения в месяц или выносит мотивированный отказ». То есть, даже сам Конституционный суд запутался и почему-то процитировал норму, не имеющую отношения к заявительнице – она же ни в какой перечень не включена, у нее нет статуса по этому закону, у нее есть статус собственницы, который она и захотела защищить. Не очень понятны отсылки к механизмам защиты, предусмотренными именно внутри этой процедуры, а не к механизмам, предусмотренными в рамках защиты права собственности.

В целом, необходимо отметить этот факт – беларусская правовая система все время пытается понизить статус различных прав человека, формально защищенных Конституцией, сведя их к побочным вопросам отдельных областей деятельности государственных органов. Например, личная свобода человека, защищаемая везде на уровне базовых положений Конституции, Международного пакта о гражданских и политических правах, Европейской конвенции о правах человека, сводится к процессуальному вопросу задержания по ст. 108 УПК РБ с очень формальной проверкой судом, все ли бумаги подписаны. Базовое право собственности вместо адекватной защиты в рассматриваемом примере сводится к гарантиям того, что человек не умрет с голода – подавайте ходатайство, чтобы вам разрешили тратить бюджет прожиточного минимума. Одной из базовых задач для пересоздания правовой системы Беларуси в будущем будет вернуть правам человека их истинное место и значение, не позволять симулякрам в виде каких-то полульготных режимов защиты прав подменять реальное значение и содержание права.

Отбрасывая в сторону весь людоедский и репрессивный характер применения антитеррористического законодательства к подавлению инакомыслия, попробуем сконцентрироваться на том, как все таки должна была быть рассмотрена эта жалоба.

Во-первых, конечно же, это именно задача Конституционного суда оценивать вводимые законами механизмы ограничения прав. И в данном случае есть очевидная неконституционность подобных ограничений, которые могут затрагивать права третьих лиц, которых сама формальная процедура не касается. Закон фактически дает возможность произвольного ограничения прав собственности по обстоятельствам, совершенно не связанным с какими-либо действиями. Также надо отметить, что все механизмы ограничения прав человека, не предусматривающие индивидуальность оценки оснований ограничений в отношении конкретного человека и его действий, изначально являются нарушающими права человека. Это связано с все той же упоминавшейся судом пропорциональностью ограничения прав.
Если запрет носит категориальный характер (например, категория «жена врага народа» лишается вот таких и таких прав), то о какой пропорциональности, оценке достижимости цели путем именно таких ограничений идет речь?

Закон, дающий абстрактное право ограничить право собственности жен, детей, просто кого-то, кому продал имущество в рассрочку создает ничем не ограниченный произвол государственных органов. И Конституционный суд как раз является тем органом, который должен был защитить права и указать на неконституционность подобных ограничений в законе. И, отметим, что логика «террорист должен быть наказан» (если оставаться в людоедской логике беларусского государства) не может служить основанием переноса проблем исполнения такого наказания на родственников и членов семьи. В нормальных условиях ситуация, когда что-то не может быть исполнено государством без нарушения прав третьих лиц, должна решаться в пользу «тогда не исполняем», а не в пользу «исполняем, а проблемы третьих лиц нас не касаются».