Фактически данная процедура существует с 1 октября 2023 года. Напомним, что формулировки закона предусматривали возможность ставить вопрос о проверке в отношении законов и иных нормативных правовых актов, примененных в конкретном деле после 1 октября 2023 г. Данная формулировка не давала представления о том, что имеется в виду под применением (первая инстанция, вторая, надзор). Исходя из того, что через год существования процедуры появилось только 2 определения, и в обоих речь идет о рассмотрении дела в первой инстанции после 1 октября 2023 года, и никаких больше актов Конституционного суда не появилось, можно с большой долей уверенности сделать вывод, что Конституционный суд пошел по максимально консервативной линии: после 1.10.2023 должно быть рассмотрение дела по первой инстанции. Причем, возможно, даже в предельно консервативной линии: применение законодательства и другими органами, что повлекло за собой рассмотрение дела в суде, должно быть после 01.10.2023 года. Таким образом, от этого механизма “отрезается” огромный пласт привлечений к ответственности, которые имели место до 01.10.2023, что, конечно же, является несправедливым.
Вторым ограничивающим сроком является необходимость подачи жалобы не позднее 1 года с момента исчерпания всех средств защиты в рамках судебной системы. Напомним, что исчерпание предполагает получение отказов в надзорном порядке как в Верховном суде, так и в Генеральной прокуратуре.

В законе указаны в качестве субъектов граждане, но уже в первом определении Конституционный суд расширил перечень субъектов, включив туда индивидуальных предпринимателей, которые, в том числе, обращаются по хозяйственным вопросам в экономические суды. Открытым является вопрос о возможности обжалования конституционности законов, регулирующих хозяйственную деятельность юрлиц. В принципе, учредители и иные лица, конституционные права которых нарушены какими-либо действиями в отношении юридических лиц, могут быть субъектами таких обращений, по нашему мнению.

Очень важно понимать, что беларусское государство, в целом, в этой процедуре отразило множество страхов выхождения каких-то элементов судебной и околосудебной власти из-под контроля. То есть, с одной стороны, процедура введена, с другой стороны, она обложена огромным количеством ограничений, чтобы этот инструмент не стал силой, которую можно применить для ограничения произвола власти. В чем это выражается?

• обязательность судебной процедуры. Фактически, в этой процедуре оспаривается применение закона, нарушающего конституционные права и свободы, а не сам закон. Что это значит? Это значит, что нельзя подать абстрактную жалобу на содержание закона и его несоответствие Конституции, а необходимо пройти через судебную процедуру применения в отношении лица такого закона, обжаловать на всех уровнях, и только потом подавать жалобу в Конституционный суд. Это удлиняет сроки обращения за защитой своих прав, но и также отчасти связывает заявителя материалами конкретного дела, ослабляя позицию, обосновывающую нарушение конституционных прав законом (это, собственно говоря, и стало видно из двух первых определений - суд не смог оторваться от конкретных обстоятельств, что особенно видно во втором деле);
• Достаточно индивидуальный характер последствий признания закона неконституционным в такой процедуре. Нет какого-то автоматического “разворота” всей практики по факту признания закона нарушающим конституционные права и свободы, нет обязанности государства обеспечить справедливость и законность после такого признания, только право заявителя (и иных лиц) требовать пересмотра своих судебных постановлений. Получается парадоксальная ситуация - с одной стороны, Конституционный суд оценивает неконституционность закона, а не пересматривает судебные акты, а с другой стороны чуть ли не единственным прямым последствием является возможность пересмотра судебного акта. При чем в законе применена достаточно неконкретная формулировка “влечет пересмотр судебного постановления”, без уточнения, в какой процедуре, сроков и так далее. Можно представить себе ситуацию, в которой человек находится в местах лишения свободы еще долгое время после признания неконституционности закона, по которому человек был осужден, поскольку еще не произошел пересмотр судебного постановления;
• Ограничение последствий признания закона неконституционным. Например, по гражданским делам последствия будут только в отношении неисполненных решений, а если решения исполнены, то такое решение Конституционного суда имеет последствия в исключительно моральной сфере. Что тоже несправедливо, учитывая то, что для подачи жалобы в Конституционный суд необходимо пройти стадии надзорного обжалования как в системе судов, так и в органах прокуратуры, что занимает очень много времени, в течении которого решение является вступившим в законную силу и подлежащим исполнению. Получается, если ответчик добросовестно исполнил вступившее в законную силу решение, потом помыкался в надзорных процедурах и, в конце концов, доказал неконституционность закона, то никто ничего ему не вернет. А если ответчик был недобросовестным, уклонялся от исполнения, то он окажется в более выгодном положении, чем добросовестный;
• письменное рассмотрение жалоб граждан на конституционность законов. То есть, о публичных процедурах обоснования неконституционности, непосредственном донесении всех аргументов до состава суда можно забыть. Законом предусмотрено, что суд может посчитать необходимым устное слушание, но понятно, что давать возможность публично говорить о неконституционности определенных законов никто не собирался. Основа процедуры - работа с письменными документами, их прочтение и донесение судьей-докладчиком до остальных;
• Вроде как частность, но тоже показательно - особые мнения судей, не согласных с вынесененными судебными актами, существовать могут, но опубликованию не подлежат и, что особенно интересно, в законе прямо указано, что никто и нигде не может на особые мнения ссылаться;

В настоящий момент на сайте Конституционного суда опубликованы тексты двух определений, содержащие достаточно подробные описания обстоятельств дел, в которых возник спор о конституционности закона, полные наименования участников спорных правоотношений, даты событий, даты судебных актов. Определения достаточно подробно мотивированы, что позволяет видеть логику суда (в то же время, отметим, первое определение вызывает меньше вопросов, чем второе, в котором есть ряд позиций, с которыми сложно согласиться).
Тексты самих жалоб обнаружить не удалось.

В целом процедура выглядит так - жалобы поступают в секретариат, который проверяет формальную сторону выполнения критериев жалобы (например, уплачена ли пошлина в размере 0,5 базовой величины), после чего передает председателю суда. Председатель суда назначает судью-докладчика, который уже изучает материалы дела на предмет основания для возбуждения конституционного судопроизводства. И вот на этой стадии остановились две известные на настоящий момент жалобы - судьи-докладчики жалобы изучили и пришли к выводу, что нет оснований для возбуждения производства, а состав суда утвердил эти выводы в определениях суда. И если с первым определением более-менее можно согласиться, то второе вызывает массу вопросов: не должны ли были решаться те вопросы, о которых идет речь в жалобе, непосредственно в порядке производства, а не на стадии возбуждения дела.

Как мы уже неоднократно писали, подготовка жалоб на конституционность закона является кардинально отличным процессом от подготовки апелляционных, кассационных или надзорных жалоб. Наш проект уже писал о проблемах в изменении структуры и механизмов действия права в нашей стране, вызванной инструментальной ролью права в Республике Беларусь. Если кратко, то деградация правовой системы привела к тому, что фактически юридическая работа свелась к поиску в текстах законов и других нормативных актов, включая разъяснения и письма государственных органов разрешений действовать определенным образом и к убеждению, что нет запретов или ответственности. Центр силы создания права и правил сместился с представительных органов в сторону исполнительных органов и бюрократии. В связи с чем сложилась парадоксальная ситуация, когда письмо начальника ИМНС по, например, г. Минску для юристов важнее содержания Налогового кодекса. Инспектор на базе своей точки зрения накажет человека, у инспектора есть сила и полномочия, а Налоговый кодекс защитить не может - у него нет органа, контролирующего правильность его применения. Суды, к сожалению, давно отказались от роли поправлять и контролировать правоприменение со стороны органов исполнительной власти - этот же инспектор будет вызван в качестве специалиста и на его позиции будет строиться решение суда.
Введение института конституционной жалобы хотя бы с формальной стороны возвращает возможность вновь говорить о ключевом значении и о роли Конституции. То, что предлагалось выпускникам юрфаков при приходе на работу забыть - Конституция, конституционные права, апелляции к текстам законов против мнения правоприменителей, вновь становится актуальным. Однако надо понимать, что как таковых компетенций по рассмотрению ситуаций с точки зрения конституционных прав никогда не развивалось у отечественных юристов в качестве рабочих навыков. Соответственно, придется учиться заново.

В первую очередь, следует поменять отношение с позиции “Конституция - набор деклараций” на позицию “Конституция - набор обязательств государства и прав человека, которые государство обязалось соблюдать”. И начать анализировать Конституцию с этой точки зрения. Многие институты верховенства права и прав человека изложены в Конституции не в совсем привычном виде, поэтому придется анализировать и искать.

Во-первых, полагаем, что “стартовая” статья для оценки ситуации через призму конституционных прав - ст. 21 Конституции: “Обеспечение прав и свобод граждан Республики Беларусь является высшей целью государства.

<...>

Государство гарантирует права и свободы граждан Беларуси, закрепленные в Конституции, законах и предусмотренные международными обязательствами государства”.

Это отправная точки для построения логики “государство обязалось обеспечивать права и свободы граждан, причем как активно в виде ненарушения прав, так и путем создания условий для реализации прав (позитивные обязательства государства)”.
Эта логика развивается в ст. 59 Конституции:

“Государство обязано принимать все доступные ему меры для создания внутреннего и международного порядка, необходимого для полного осуществления прав и свобод граждан Республики Беларусь, предусмотренных Конституцией.

Государственные органы, должностные и иные лица, которым доверено исполнение государственных функций, обязаны в пределах своей компетенции принимать необходимые меры для осуществления и защиты прав и свобод личности.

Эти органы и лица несут ответственность за действия, нарушающие права и свободы личности”.

То есть, государство не может устраниться, сказать “это меня не интересует, позаботьтесь сами”. Государство несет обязанности по созданию условий для реализации прав. Например, отсутствие достаточного количества кабинетов для встреч адвокатов с клиентами, содержащимися в заключении, является необеспечением государством условий для реализации права на защиту (ст. 62 Конституции).

Эти две статьи отражают сущность обязательств государства по обеспечению прав и свобод. Далее необходимо исследовать, как именно в Конституции Беларуси закреплены правила ограничения прав и свобод личности - ст. 23 Конституции.

“Ограничение прав и свобод личности допускается только в случаях, предусмотренных законом, в интересах национальной безопасности, общественного порядка, защиты нравственности, здоровья населения, прав и свобод других лиц”.

То есть, эта модель достаточно близкая для тех, кто знаком с правилами ограничения прав в международном праве прав человека. Права могут быть ограничены только а) законом и по б) ограниченному числу легитимных целей. Только в отличие от международных стандартов отсутствует требование пропорциональности ограничения достигаемой цели, что стоит отнести к несомненной слабости беларусской Конституции.

То есть, анализируя конкретную ситуацию, стоит опираться на сущность обязательств государства, на правила ограничения прав и свобод личности и потом уже переходить к конкретном праву и его закреплению в Конституции. Следует отметить, что некоторые права имеют самостоятельные основания для ограничения, но в таком случае мы предлагаем смотреть на такое указание как на общее и частное регулирование с признанием большей силы за частным.

Также необходимо понимать, что в очень ограниченном числе случаев получится сформулировать проблемы неконституционности закона без использования принципов верховенства права. В целом, верховенство права - это сущностная ткань права, как право работает и по каким принципам. Подробнее об этом можно прочитать здесь. В беларусской Конституции отдельные принципы верховенства права в прямом виде практически не закреплены, кроме, пожалуй, ст. 22 Конституции о равенстве всех перед законом (очевидно, что на уровне правоприменения эта норма не действует - то, что дозволено пропагандистам, совершенно не дозволено оппонентам власти). Поэтому можно порекомендовать поискать соответствующие принципы в ежегодных посланиях о состоянии конституционной законности. Например, можно сослаться в конституционной жалобе на п. VI (2) Послания Конституционного Суда Республики Беларусь «О состоянии конституционной законности в Республике Беларусь: «Принятые на республиканском референдуме изменения и дополнения Конституции обусловливают необходимость активизации, а также последовательности и системности законотворческого процесса по принятию и корректировке законов на основе положений обновленной Конституции.

Конституционный Суд обращает внимание законодателя на необходимость соблюдения принципа верховенства права и реализации принципа правовой определенности, обеспечивая ясность, смысловую точность, непротиворечивость и логическую согласованность норм законов, не допуская наличия пробелов и неоднозначного понимания норм права при их применении».

Перефразируя известное высказывание, можно сказать, что даже просто опираясь на Конституцию, уже можно потребовать “Соблюдайте свою Конституцию!”. Правда, для этого ее необходимо знать и понимать самому.

Известно множество литературы, статей и монографий, в которых обосновывается обязательность международных стандартов прав человека, обязательств по Международному Пакту о гражданских и политических правах для Беларуси. Но, в то же время, отдавая себе отчет, в какой реальности мы живем, невозможно не заметить, что мало таких государств, которые бы с таким же рвением и упорством отрицали бы международную систему прав человека и нападали бы на нее. В воспитательных мерах или для статистики можно посоветовать использовать и международные стандарты в жалобах, однако, на наш взгляд, лучше строить основную мотивировку своих аргументов именно на базе Конституции Беларуси, чтобы увеличить шансы на рассмотрение и затрагивание хоть каких-то струн в юридическом сознании судей Конституционного суда. В то же время международные акты будут крайне полезны для заимствования логики и подходов в обосновании своей жалобы.

Необходимо понимать, что Конституционный суд - это не суд четвертой, пятой, шестой или еще какой другой инстанции. Если хочется пожаловаться на суд, что он какие-то аргументы не принял во внимание, неправильно применил закон, кого-то не выслушал - то это может быть крайне несправедливым, но эта ситуация не для этого механизма. Суд сослался на закон, сделал все действия, но в результате ваши права все равно нарушены - дело для Конституционного суда. Соответственно, при анализе необходимо отбросить в сторону нормативный анализ “согласно ст. 10 закона…”, отбросить в сторону текст судебного постановления (обжалуется не судебное постановления, это всего лишь способ и инструмент, которым были нарушены права, ничего хорошего для конституционной жалобы в судебном постановлении не будет) и анализировать с точки зрения “что это были за права, как они ограничены и было ли это ограничение в соответствии с Конституцией”. Например, арест за репост экстремистского материала раскладывается в реализацию свободы слова (репост), ограничение этой свободы (наказание за реализацию). И уже дальше ситуация рассматривается через призму “а соответствовало ли это ограничение правилам ст. 23 Конституции и принципам верховенства права”. И сразу становится видно, что, как минимум, нарушается принцип правовой определенности (мы же не будем вслед за председателем Совета молодых адвокатов О.Калиной в совместном материале с ГУБОПиК утверждать, что является разумным требованием каждый день сверять перечень своих репостов со списком экстремистских материалов, который состоит из нескольких тысяч строк), то есть человек не может разумно сопоставить свои действия и наступление негативных последствий.

Навык рассмотрения ограничения прав через призму конституционных прав необходимо развивать. Соответственно, можно предложить следующий алгоритм действий.

1. Ищем в Конституции соответствующее право и его закрепление (в случае некоторых уголовных и административных дел можно говорить об общем праве не быть привлеченным к ответственности с нарушением соответствующего порядка).
2. Анализируем предусмотренную Конституцией модель ограничения этого права.
3. Анализируем, насколько введенная примененным в конкретном деле законом модель ограничения права соответствует Конституции.
4. Анализируем, какие принципы верховенства права нарушил закон.

Следует отметить, что п. 4 является самым слабым местом всей процедуры, в то же время, без использования в аргументации верховенства права очень сложно обосновать проблемность закона. Если бы Конституционный суд мог оценивать нарушения конституционных прав в конкретном деле, без указания на оценку конституционности закона, то можно было бы обойтись аргументаций, касающейся ограничения прав и соответствия такого ограничения Конституции. Если же от конкретного правоприменения необходимо сделать переход к неконституционности закона, то мы вынуждены будем оперировать такой аргументацией, как “закон позволяет произвольно широко налагать ограничения без учета фактических обстоятельств дела”, “закон создает состояние правовой неопределенности, не давая возможности сопоставить свои действия с наступлением ответственности”. Как показало второе определение Конституционного суда, в такой конструкции сохраняется возможность для Конституционного суда уклониться от обязанности оценивать конституционность закона по модели “закон предусмотрел ограничение обоснованно, а как там произвольно должностные лица его применяют - уже не наше дело”. Остается только надеяться, что судьи Конституционного суда все же будут больше уважать и понимать принципы верховенства права.

О первых проблемах в деятельности Конституционного суда, уже нашедших свое отражение во втором определении, мы написали - примат мнимого права государства принимать законы для решения своих задач над принципами верховенства права. В целом, конституционное судопроизводство требует кардинально другого взгляда на право и его систему. Законы и подзаконные акты не должны давать неоправданно широкого увеличения усмотрения должностным лицам государства, давать в руки правоприменителям неограниченные полномочия в отношении ограничения прав гражданина. И закон не может устанавливать категориальные ограничения прав личности без учета достижения легитимной цели ограничения в каждом случае.

Например, как учитывается ст. 23 Конституции о том, что права человека могут быть ограничены в интересах национальной безопасности, общественного порядка, защиты нравственности, здоровья населения, прав и свобод других лиц при аресте за репост статьи с запрещенного ресурса о результатах спортивного матча? Скорее всего, никак.

Но логика Конституционного суда, исходя из текста второго определения (мы надеемся, что это все же недальновидная ошибка, совершенная только в силу специфики дела) другая - государство в пределах дискреционных полномочий вводит ограничения, механизм понятен и налагает на граждан обязанности, за невыполнение которых полагается наказание без учета, соблюдены ли правила ограничения прав в данном конкретном акте правоприменения. Если эта логика закрепится, то, конечно, это печально - и сразу убьет даже зачатки разумности в этом инструменте, делая реальным нахождение проблем только уж в случае совсем грубого и непрофессионального поведения законодателя. А Конституционный суд - это орган тонкой настройки правовой системы, вовсе не инструмент подтверждения правильности любых действий.

И тем не менее, мы считаем очень важным учиться и обращаться в Конституционный суд. Впервые в истории современной Беларуси заявления о неконституционности закона перешли из разряда политических заявлений в разряд процессуальных вопросов. Сама по себе идея, что закон является чем-то, конституционность чего можно обсуждать в формальной процедуре, уже меняет многое. Для 30 лет легалистской деградации беларусского права вернуть праву смыслы, вернуть юристам понимание, что право - это не письма МНС, дорогого стоит. То, что стало возможно говорить о неконституционности законов много чего меняет (если, конечно, адвокатов не начнут лишать лицензий за качественные и обоснованные обращения в Конституционный суд). Обращение и постановка качественных вопросов перед Конституционным судом является одной из вершин юридического мастерства. И нам бы хотелось выразить искреннюю благодарность и восхищение автору жалобы по второму определению Конституционного суда - в ней подняты ровно те вопросы, на которые хотелось бы получить ответы суда, жаль только, что суд уклонился от своих обязанностей.

От редакции: Мы обязательно в ближайшее время разберем второе определение Конституционного суда, в нем есть, что изучить.