В Руководстве приводится само определение сексуального насилия, которое включает гораздо более широкий спектр действий, чем стереотипно представляется. Поэтому одна из первых рекомендаций юристам, которую авторы дают, заключается в следующем: положения Уголовного кодекса Грузии, касающихся преступлений, связанных с сексуализированным насилием, предполагают более широкую трактовку.
Узкие трактовки, проистекающие из правовой практики Советского Союза, противоречат опыту большинства женщин, переживших сексуализированное насилие. Ограничительное, формальное толкование отрицает реальный опыт переживших сексуализированное насилие, поскольку при использовании подобных трактовок квалификация или рассмотрение произошедшего в качестве «подлинного изнасилования» приводит к игнорированию многих более обыденных, угрожающих, навязчивых и принуждающих нежелательных действий сексуализированного характера, которые не признаются таковыми и нормализуются как не соответствующие критериям уголовного наказуемого сексуализированного насилия. Следователи, прокуроры и судьи обязаны предоставить пережившим сексуализированное насилие доступ к правосудию, являющийся частью их права на доступные и эффективные средства правовой защиты от нарушений. Это предусмотрено Стамбульской конвенцией, Европейской конвенцией по правам человека, Международным пактом о гражданских и политических правах и другими стандартами, имеющими обязательную силу для Грузии. Чрезмерный формализм в толковании существующих законов приводит к лишению потерпевших вышеупомянутого права, поскольку, согласно Европейской конвенции по правам человека, права должны быть «осуществимыми на практике и эффективными», а не «теоретическими и иллюзорными».

В УК Грузии есть несколько составов преступлений сексуального характера: изнасилование, попытка изнасилования, иные действия сексуального характера, понуждение к проникновению сексуального характера в тело лица или к иным действиям сексуального характера.
Как видно, в законодательстве Грузии выделяются два различных вида преступлений, связанных с изнасилованием, один из которых предполагает более серьезное наказание (статья 137), тогда как другой (статья 139) называется принуждением, а не изнасилованием и квалифицируется как преступление небольшой тяжести, совершаемое без применения насилия и угрозы непосредственного применения насилия, и при котором потерпевшее лицо не находится в беспомощном состоянии. Это укрепляет миф о том, что изнасилование (в отличие от принуждения к вступлению в половую связь) всегда включает применение силы. Кроме того, возможность квалификации акта сексуализированного насилия по статье, не предусматривающей доказательства применения физической силы, нивелирует идею утвердительного согласия.
Данная проблема вызывает особую озабоченность, так как, помимо прочего, статья 139 направлена против исполнителей, совершающих изнасилования или иного рода акты сексуализированного насилия без проникновения, злоупотребляя материальной, служебной или иной зависимостью пострадавшего лица. Как отмечалось выше, к ним относится широкий круг лиц, которые, в конкретных обстоятельствах, пользуются доверием потерпевшего лица или имеют власть над ним, включая, среди прочего, супругов или интимных партнеров; родителей, отчимов и мачех, приемных родителей; нянь или помощников по уходу за детьми; священнослужителей; сотрудников полиции; охранников или других сотрудников пенитенциарных или иных государственных учреждений; учителей; работодателей; руководителей; медицинский персонал; а также лиц, осуществляющих уход за пожилыми и немощными людьми
Тогда как санкции за совершение преступлений, предусмотренных статьей 137 Уголовного кодекса, варьируются в диапазоне от 6 до 8 лет, а в случае статьи 138 — от 4 до 6 лет лишения свободы, минимальной санкцией по статье 139 является денежный штраф, а максимальной — 5 лет тюремного заключения. Это означает, что в теории преступление, квалифицированное по статье 139 и представляющее собой изнасилование и/или другие серьезные акты сексуализированного характера без проникновения, может наказываться денежным штрафом, хотя точно такие же действия в случае применения статьи 137 могли быть квалифицированы как тяжкое уголовное преступление с назначением соответствующей санкции.
Мягкость приговоров, предусмотренных статьей 139, относит изнасилование и другие акты сексуального насилия без проникновения к категории «преступлений небольшой тяжести». Статья 139 оставляет для исполнителя, признанного виновным в изнасиловании, возможность получения условного наказания. Назначение условного наказания за изнасилование не является ни эффективной, ни соразмерной, ни действенной мерой. Недостаточно строгие приговоры косвенно оправдывают совершение столь серьезных преступлений, уменьшают степень защиты потерпевших лиц и создают атмосферу безнаказанности.
Примеры действий, которые могут быть квалифицированы как преступления, предусмотренные статьей 138, помимо прочего, включают обыски тела с нарушением личных границ, производимые сотрудниками сил безопасности при задержании человека; действия унижающего и сексуализированного характера, совершаемые в тюрьмах (например, принуждение раздеваться); а также вагинальный или анальный досмотр, производимый сотрудниками полиции, не являющимися медицинскими работниками, в качестве первой, а не крайней меры поддержания безопасности в пенитенциарном учреждении. Физический контакт не обязательно предполагает прямой контакт с кожей потерпевшего — он также может производиться через одежду. Кроме того, такие действия могут совершаться не только с использованием частей тела исполнителя, но и с помощью различных предметов.

Отдельно в Руководстве внимание уделяется разъяснению, как стоит трактовать «отсутствие согласия», которое является основным из критериев оценки при квалификации противоправного деяния. Отсутствие согласия можно усмотреть в ситуациях, когда на жертву оказывается психологическое насилие и угроза насилия, которые исключают возможность согласия (домогательства, угрозы, культурное/религиозное унижение, такое как срывание с жертвы хиджаба или раздевание, требование послушания и пр.); принуждение и принуждающие обстоятельства, которые исключают возможность согласия (внушение жертве мысли, что уже слишком поздно сказать «нет», или внушение ей чувства неудобства или вины за отказ от секса; внушение жертве мысли, что она обязана заниматься сексом, например, ссылаясь на «супружеские обязательства» или угрожая разрывом отношений в случае отказа; обещание жертве или другому близкому ей лицу вознаграждения в том случае, если жертва займется сексом с исполнителем; угрозы лишения жертвы или близкого ей лица неких преимуществ, таких как продвижение по службе или хорошая оценка и пр.).
Если жертва прямо не сказала «нет» или физически не сопротивлялась, важно изучить, какими другими способами могло быть выражено несогласие. Некоторые жертвы сообщают, что качали головой на протяжении всего акта насилия или отводили взгляд и сосредотачивались на чем-то другом. Такое и иное подобное поведение потенциально свидетельствует об отсутствии желания со стороны жертвы и может помочь обвинителю установить реальную ситуацию сексуализированного насилия. После выражения согласия в любой момент может быть выражен отказ. Следовательно, согласие не подтверждается, если жертва давала согласие на аналогичное поведение, например, если согласие на рассматриваемые действия сексуализированного характера было дано в предыдущем случае, если жертва первоначально дала согласие, но позже отказалась или если характер действий изменился без согласия жертвы.

Авторы указывают, что изнасилование и другие акты сексуализированного насилия оказывают разрушительное влияние на жизни потерпевших и их семей. Чтобы обеспечить правосудие для пострадавших и предотвратить насилие в будущем, крайне важно в полной мере учесть последствия и вред, который наносит сексуализированное насилие.
Характер таких преступлений может приводить к долгосрочной травматизации. Таким образом, сексуализированное насилие влияет на сообщества, устрашая других женщин. Отсутствие должного преследования способствует укоренению дискриминирующих стереотипов и социальных предрассудков, а также создает атмосферу безнаказанности, в которой уровень насилия лишь растет.
Государства обязаны обеспечить эффективное расследование и судебное преследование по делам об изнасиловании и других актах сексуализированного насилия с учетом гендерных аспектов. Для этого необходимо понимание различий в «статусе, власти, ролях и потребностях мужчин и женщин, а также влияния гендерных аспектов на возможности и взаимодействие людей». Это позволит сотрудникам полиции, прокурорам и судьям внести свой вклад в создание такой системы, которая гарантировала бы женщинам доступ к правосудию.

Для достижения необходимой эффективности расследования и судебное преследование по делам, связанным с сексуализированным насилием, должны отличаться оперативностью, тщательностью, отсутствием предубеждений и объективностью.

НЕ НАВРЕДИ

Пережившие сексуализированное насилие сначала страдают от действий исполнителя, а затем также могут пострадать и от действий членов семьи и общины. Они могут сталкиваться с отвержением, подвергаться наказанию, изоляции и стигматизации. Потерпевшие лица также бывают вынуждены покинуть свой дом или расторгнуть брак, лишаются права опеки над детьми и остаются без средств к существованию.
Уголовное судопроизводство также способно нанести вред пережившим сексуализированное насилие. Они могут сталкиваться с недоверием со стороны субъектов системы уголовного правосудия, которые могут преуменьшать или игнорировать их жалобы. Сотрудники полиции, прокуроры и судьи могут демонстрировать равнодушие или бестактность, вести себя неуместно или действовать без должной подготовки. Это не только ведет к травматизации и стигматизации потерпевших лиц, но и создает для них препятствия, затрудняющие доступ к правосудию.
Принцип «НЕ НАВРЕДИ», опирающийся на цели обеспечения безопасности и защиты достоинства потерпевших лиц, требует от субъектов системы уголовного правосудия учета возможного негативного влияния уголовного судопроизводства на жертв, членов их семей, свидетелей и общин.
Принцип «НЕ НАВРЕДИ» требует участия сотрудников полиции, прокуроров и судей и лежит в основе всех этапов уголовного судопроизводства. Он предполагает соответствующие действия до, во время и после любого взаимодействия с потерпевшим лицом или свидетелем, а также на протяжении всего уголовного судопроизводства. Этот принцип создает почву для того, чтобы пострадавшие получили возможность открыто рассказывать о случившемся в безопасных и этичных условиях и при наличии доступных механизмов поддержки.

ИНФОРМИРОВАННОЕ СОГЛАСИЕ И ОБМЕН ИНФОРМАЦИЕЙ

Следователи, прокуроры и судьи обязаны на всех этапах процесса проактивно и точно информировать потерпевшее лицо о его правах и ходе дела, а также оказывать ему поддержку в целях принятия им оптимальных решений. Такой обмен информацией не должен быть формалистичным, однако он должен носить систематический характер, осуществляться своевременно и вне зависимости от того, присвоен ли потерпевшему лицу соответствующий официальный статус.
Особенно важно проинформировать жертву: (1) о сроках, в которые она вправе запрашивать меры защиты, и о процедуре подачи такого заявления; (2) о доступных гарантиях защиты от повторной травматизации. На всех этапах процесса особенно важна роль координатора по работе с потерпевшим и свидетелями, который обеспечивает систематическую передачу информации и упрощает для потерпевшего лица доступ к следователю и прокурору.

КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ

Для обеспечения конфиденциальности следователи, прокуроры и судьи должны защищать собираемые сведения о потерпевших лицах на всех этапах уголовного судопроизводства. При любом контакте с потерпевшими лицами, в том числе во время заседаний суда, потерпевшие лица должны быть проинформированы о том, какая информация личного характера будет классифицирована как конфиденциальная, как будет обеспечена ее конфиденциальность, и кто будет иметь доступ к ней на определенных этапах процесса.
Интересы потерпевшего лица или свидетелей всегда имеют приоритет над информацией. Поэтому практикующие юристы должны неизменно уважать право потерпевших лиц и свидетелей на личный выбор, получение полной информации о рисках и преимуществах участия и согласие или несогласие со всеми аспектами документирования процесса.

Любой случай сексуализированного насилия, о котором становится известно органам власти (из заявления или других источников), необходимо в надлежащем порядке и тщательно задокументировать, в том числе в целях статистического учета, и по каждому из таких случаев должно быть незамедлительно начато расследование ex officio. Согласно грузинскому законодательству, государство должно начать расследование даже если нет официального заявления жертвы, но есть информация о преступлении (например, пост в социальных сетях, публикация в СМИ и пр.).
Расследование по делам о сексуализированном насилии может строиться на различных видах доказательств:
· Свидетельские показания (Сотрудникам полицейских служб и прокурорам следует внимательно относиться к свидетельствам, которые прямо не доказывают произошедшего, но могут вызвать уверенность или сомнение в достоверности показаний обвиняемого или свидетелей защиты. Необходимо изучить любые возможные мотивы для лжи, такие как, например, бракоразводный процесс или процесс передачи детей под опеку, месть или карьерные перспективы)
· Доказательства принуждения и принуждающих обстоятельств и другие связанные доказательства (Архивы и записи телефонных звонков, в том числе в службу 112, полицию/медицинские службы, фото поврежденного имущества, фото травм, признаки изоляции — например, ограниченное общение с семьей и друзьями, отказ жертвы от участия в социальной жизни сопровождение жертвы на медицинские приемы предполагаемым исполнителем, и пр.)
· Доказательства последствий сексуализированного насилия (посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР); непроизвольно всплывающие в памяти переживания; психические расстройства и нарушения поведения, включая депрессию, диссоциацию, членовредительство, панические атаки; суицид; злоупотребление психоактивными веществами).
· Экспертиза (если экспертиза не подтвердила наличия телесных повреждений, проникновения, биологического материала преступника или не обнаружила, что потерпевшая получила психологическую травму, не следует делать неблагоприятные выводы. Это не должно стать основанием для вывода о том, что сексуализированное насилие не имело места)
Доказательства следует оценивать на предмет допустимости, относимости, важности контекстной оценки.

Международные обязательства государства по обеспечению мер для того, чтобы юридические процедуры не были подвержены влиянию дискриминационного толкования правовых норм, предусматривают упразднение любой существующей практики, подвергающей женщин прямой или косвенной дискриминации. К ней относится закрепленная в грузинском законодательстве практика обязательного представления доказательств, подтверждающих показания потерпевшего лица, в делах об изнасилованиях и других формах сексуализированного насилия в отношении женщин.
Сексуализированное насилие — это преступление на гендерной почве, которое в Грузии в подавляющем большинстве случаев совершается против женщин и девочек. Следствием толкования УПК, где строго предписывается представлять «подтверждающие» доказательства, является то, что изнасилования и акты сексуализированного насилия в иной форме, которые совершаются против женщин и девочек в Грузии и дела по которым базируются лишь на противоречащих друг другу свидетельствах потерпевшего лица и исполнителя, не расследуются и не подвергаются судебному преследованию. Такое толкование приводит к дискриминационным последствиям и может считаться нарушением международных обязательств Грузии в области прав человека.
Авторами также приводится пример уголовно-процессуальной модели оценки доказательств Канады, где в Уголовном кодексе говорится следующее: для обвинительного приговора подтверждающие доказательства не требуются, и судья не вправе давать присяжным указания о том, что в отсутствие таких доказательств признавать подсудимого виновным не следует.
«В общем праве отношение к жертвам сексуализированного насилия всегда было связано с подозрениями и недоверием. В результате такого подхода были выработаны уникальные правила доказывания. В судах по делам о сексуализированном насилии к истцам предъявлялись особые требования. Относительно преступлений на сексуальной почве в общем праве путем формулирования норм были "закреплены" преобладающие мифы и стереотипы, что чрезвычайно усложнило для истцов задачу подтверждения достоверности их слов и защиты от вопросов и домыслов относительно их "морального облика" или "характера"... Озабоченность вопросами достоверности показаний истцов в таких делах и явно стереотипные представления об истцах как не заслуживающих доверия распространены крайне широко. Как нам известно, число преступлений, связанных с сексуализированным насилием, занижается сильнее всего среди всех насильственных преступлений. Даже после получения заявлений сотрудники полиции и прокуроры отклоняют значительное число жалоб из-за мифов и стереотипов об изнасилованиях, влияющих на их решения. Следуя логике, можно предположить, что вероятность ложных обвинений в этих обстоятельствах существенно ниже относительно большинства других преступлений. В самом деле, доказательства, подтверждающие обратное, отсутствуют».

Обязательства государств по статьям 5 Конвенции по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин и 12.1 Стамбульской конвенции включают борьбу с предрассудками и социальными и культурными моделями поведения, основанными на гендерных стереотипах. В случаях насилия в отношении женщин «предвзятость мнений и стереотипные представления о том, что является насилием в отношении женщин, как женщины должны реагировать на такое насилие и каковы доказательные стандарты, соблюдение которых необходимо для подтверждения случаев насилия, могут привести к нарушению прав женщин на равенство перед законом, на справедливое судебное разбирательство и на эффективные средства правовой защиты».
Например, мифом являются представления о том, что женщина лжет об изнасиловании, потому что хочет отомстить мужчине, особенно если у нее уже были с ним сексуальные отношения по обоюдному согласию, или что женщина получает меньшую травму в результате изнасилования, если у нее уже были сексуальные отношения. Это стереотипное мышление. Также неверно предполагать, что для женщины не представляет труда заявить об изнасиловании и что она злоупотребляет своим правом на подачу иска, выдвигая ложные обвинения.
Одежда, в которую жертва была одета во время происшествия или одета в суде, как и ее предшествующее половое поведением также не имеют никакого отношения к ее надежности. К женщинам из уязвимых групп населения необходимо проявлять особое внимание, чтобы должным образом зафиксировать их признания. Взгляды субъектов системы уголовного правосудия в отношении их надежности не должны определяться стереотипами и негативными представлениями, связанными с уязвимостью этих женщин.
Кроме того, сотрудникам полиции, прокурорам и судьям не следует ошибочно принимать проявления травмы за свидетельство недостаточной достоверности. Воспоминание о травматическом событии не обязательно будет иметь логическую, хронологическую, повествовательную структуру. Кажущаяся противоречивость в действительности может оказаться типичной, предсказуемой и нормальной реакцией на травматическое событие и способом его преодоления.
При оценке достоверности показаний не следует уделять основное внимание поведению жертвы. При сосредоточении внимания на поведении жертвы игнорируется сексуализированное насилие и поведение исполнителя.
Задержка в заявлении о преступлении не должна выступать основанием для неблагоприятных выводов или предположений относительно достоверности показаний потерпевшего лица. Не существует «разумного» периода, в течение которого следует заявлять об изнасиловании. Потерпевшие лица могут не сразу заявлять о сексуализированном насилии из-за страха возмездия, унижения или стигматизации или других обстоятельств.
Часто считается, что заявления женщин об изнасиловании обычно оказываются ложью, однако это миф. Ввиду распространенности этого мифа жертвам особенно трудно заявлять о случаях сексуализированного насилия, поскольку они уверены что субъекты системы уголовного правосудия не поверят их словам. В действительности доля ложных заявлений об изнасиловании ничтожна. Тот факт, что преступление сексуализированного насилия невозможно доказать, не означает, что обвинение было ложным.
Если в крайне редком случае покажется, что выдвинуто ложное обвинение, прокурору рекомендуется не возбуждать встречное дело против заявителя, принимая во внимание, что это будет противоречить общественным интересам, поскольку подобное преследование может оказать на других жертв сдерживающий эффект, провоцируя нежелание признаваться и заявлять о случаях насилия.

Продолжая тему недопущения влияния стереотипов и стигмы на расследование фактов, авторами дается примерный список вопросов, задаваемых юристами жертве, которые недопустимы в процессе опроса жертвы, основаны на стереотипах и не учитывают унижение и травму, полученную опрашиваемой:
·«Как ты была одета?»
·«Получила удовольствие?»
·«Почему ты гуляла так поздно ночью?»
·«У тебя был оргазм?»
·Вопросы об истории сексуальных отношений, используемые с тем чтобы пошатнуть доверие к жертвам, и пр.
Жертвы изнасилования и других актов сексуализированного насилия могут подвергаться повторной травматизации, если во время многократных опросов в рамках уголовного судопроизводства им приходится вновь и вновь рассказывать о произошедшем. Международное право в области прав человека предписывает государствам свести к минимуму количество опросов потерпевших лиц в ходе расследования уголовных преступлений и проводить их только в тех случаях, когда они безусловно необходимы для следствия.
Эффективно проведенный опрос может позитивно повлиять и на жертву, и на ход расследования.

В этом контексте авторы рекомендуют обратиться к методологии PEACE, которая была разработана в Англии в начале 1990-х годов и признана на международном уровне как эффективная модель проведения опроса, которая может применяться для различных категорий опрашиваемых лиц во всех видах опросов, в том числе при работе с жертвами сексуализированного насилия. Рассматриваемая модель включает пять этапов, по названиям которых была составлена аббревиатура PEACE: планирование и подготовка (Planning and preparation); налаживание контакта и разъяснение (Engage and explain); получение показаний (Account); завершение опроса (Closure); оценка результатов (Evaluation).

Сотрудники полиции, прокуроры и судьи несут общую ответственность за защиту жертв сексуализированного насилия на всех этапах расследования и судопроизводства. Для этого необходима тщательная оценка рисков. Оценка рисков предполагает выявление всех потенциальных угроз, в результате которых жертвам может быть причинен вред (физический, эмоциональный, имущественный или иной), оценку вероятности реализации этих угроз и затем принятие мер для снижения рисков, чтобы минимизировать последствия или вероятность причинения вреда.
В соответствии с Законом Грузии «О пресечении насилия в отношении женщин или (и) насилия в семье, защите и оказании помощи жертвам насилия» мерами по защите всех жертв насилия в семье и насилия в отношении женщин, включая сексуализированное насилие, являются сдерживающие и охранные ордера. Сдерживающие ордера издаются полицией, тогда как охранные ордера издаются судом по заявлению жертвы, членов семьи жертвы или лиц, оказывающих ей услуги.
Следователи, с которых жертва начинает свое участие в уголовном судопроизводстве, должны назначаться чрезвычайно тщательно, с учетом их квалификации и опыта применения подходов к жертвам сексуализированного насилия с учетом гендерной проблематики. Это критически важный фактор не только с точки зрения выздоровления и восстановления жертвы, но также влияния на расследование и возможное последующее судопроизводство в целом. Если в группе оперативного реагирования на случаи сексуализированного насилия или в составе возможной следственной группы присутствуют следователи как мужского, так и женского пола, то жертве должен быть предоставлен выбор — кого она предпочитает видеть в качестве координатора и кто будет проводить опрос.
На все дела, по которым предъявлены обвинения по статьям 137, 138, 139 или 140 Уголовного кодекса, автоматически назначается координатор по работе с потерпевшим и свидетелями от Министерства внутренних дел или Генеральной прокуратуры.
Важно надлежащим образом расследовать дела, даже если жертва решает отказаться от участия в уголовном судопроизводстве. Это также относится к обязанностям юристов по защите интересов жертвы, ведь та может отозвать свое заявление по многим причинам, включая страх перед агрессором, давление со стороны собственной семьи, стыд, затяжной характер судебных процедур и отсутствие доверия к системе уголовного правосудия.

Руководство содержит рекомендации грузинским юристам в части эффективного расследования, судебного процесса и вынесения судебных решений по делам о сексуализированном насилии. Авторы погружают юристов в смыслы, заложенные положениями Стамбульской конвенции, Конвенции о ликвидации дискриминации в отношении женщин, Европейской конвенции по правам человека, Международного пакта о гражданских и политических правах и другими стандартами, имеющими обязательную силу для Грузии. Это погружение происходит на фоне сравнения с существующей практикой по делам о сексуальном насилии в Грузии – и временами некорректным поведением дознавателей, полицейских, прокуроров.
Поэтому Руководство предоставляет ряд рекомендаций: авторы указывают вопросы, которые задавать не стоит – и вопросы, которые можно задать в качестве уточняющих без вреда для доверия и общего психологического состояния жертвы; в мануале можно найти подробный комментарий по толкованию норм национального и международного права.
Особую роль Руководство отводит прокурорам и следователям – тем, кто взаимодействует с жертвой на начальных этапах дела, а значит, ответственен за установление доверия и охрану жертвы. Авторы последние резделы посвящают роли судей – участников процесса, которые выносят решение и устанавливают степень вины насильника, влияя тем самым на уровень сатисфакции интересов жертвы и чувство достигнутой правосудием справедливости.

Стоит отметить, что Руководство, которое изначально составлялось для грузинских юристов, вполне может служить полезным инструментом для беларусских практиков, сталкивающихся с преступлениями сексуального характера. Если не в части толкования норм законодательства – то в части принципов проведения своевременного и эффективного расследования и поведения с потерпевшими.

Адвокату полезно знать, в каких ситуациях - и каким образом - следует вести себя судьям, следователям, прокурорам, чтобы иметь возможность и ресурсы в нужный момент встать на защиту своего клиента должным образом. Активная защита, основанная на знаниях и анализе рекомендаций Руководства, укрепит репутацию адвоката, и, как следствие, уровень доверия как настоящего, так и будущих клиентов.